Семиотика — наука о символах

Символ.

Наиболее привычное представление о символе связано с идеей некоторого содержания, которое в свою очередь  служит планом выражения для другого, как правило, культурно более ценного содержания. Символ и в плане выражения и в плане содержания всегда представляет собой некоторый текст, т.е. обладает некоторым единым замкнутым в себе значением и отчетливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окружающего семиотического контекста. Например, меч — не более чем предмет. Как вещь он может быть выкован или сломан, его можно поместить в витрину музея и им можно убить человека. Это все — употребление его как предмета, но когда, будучи прикреплен к поясу или поддерживаемый перевязью помещен на бедре, меч символизирует свободного человека и является «знаком свободы» и уже предстает перед нами как символ и принадлежит культуре. В 18 веке русский дворянин не носил меча — на боку его висит шпага. В этом случае шпага — символ символа: она означает меч, а меч означает принадлежность к привилегированному сословию.

Далее, как отмечает Лотман, в символе всегда есть что-то архаическое. Нетрудно догадаться, что способность сохранять в свернутом виде исключительно обширные и значительные тексты сохранилась за символами. Еще более интересна, по словам Лотмана, другая архаистическая черта: символ, в какое бы культурно-историческое пространство он не попадал, всегда сохраняет при этом смысловую и структурную самостоятельность. Он легко вычленяется из одного символического пространства и столь же легко входит в другое символическое пространство. Поэтому сам символ никогда не принадлежит какому-либо одному срезу культуры — он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее.

Так же важно, что смысловой потенциал символа всегда шире его реализации: связи, в которые вступает символ всегда шире его реализации: связи, в которые вступает символ с помощью своего выражения с тем или иным семиотическим окружением, не исчерпывает всего его смыслового потенциала. Это и образует его смысловой резерв, с помощью которого символ может вступить в неожиданные связи, меняя свою сущность и деформируя непредвиденным образом текстовое окружение.